Романы. Рассказы - Страница 170

170

— Вам или вашим товарищам-журналистам удалось установить связи некоторых правых депутатов с немецким послом?

— Кое-что удалось, завтра прочтете в газетах. Да что толку, бог ты мой! Большинство не видит пока ничего особенного в том, что какие-то депутаты парламента часто бывают у немецкого посла. Когда мы положили материал на стол нашего шефа, он удивленно уставился на нас: «Не понимаю, говорит, в чем сенсация? Ну бывают, ну дружат, что из того? Может быть, со временем это сослужит нам хорошую службу». С трудом уговорили его поместить в завтрашнем номере маленькую заметку…

Через несколько дней Василий пошел в клуб, как делал это иногда по вечерам. В клубе все было как всегда — несколько человек тренировались на закрытом корте при электрическом свете, другие ужинали в ресторане, а в малой гостиной завсегдатаи клуба беседовали за чашкой кофе.

Увидев Василия, де ла Граммон пригласил его присоединиться к компании.

Пожилой господин в старомодном сюртуке с бархатной жилеткой говорил, помешивая ложечкой в чашке:

— Основа нашей внешней политики на ближайшие годы должна заключаться в том, чтобы не раздражать Гитлера. Мы должны доказать ему, что не являемся его противниками, что мы не будем мешать ему, если он обратит свой взор на Восток!..

— Ну, а как же быть с нашими союзниками? — не без ехидства спросил Маринье. — Ведь прежде чем Гитлер «обратит свой взор на Восток», как вы изволили сказать, ему необходимо подчинить себе наших союзников: Польшу, Чехословакию, Румынию, а может быть, и Югославию, чего вряд ли можно достичь мирным путем…

— Союзники!.. Пусть подчиняет, если это ему необходимо… Истинные патриоты должны думать о Франции, а не о каких-то союзниках!

— А не кажется ли вам, что при такой политике мы останемся один на один перед грозным врагом? — вмешался в разговор де ла Граммон.

— Понятие «враг» нуждается в уточнении. Я лично не считаю Гитлера врагом Франции. Зачем ему нападать на цивилизованную страну, когда на востоке — неоглядные свободные просторы, на которых живут полудикие племена? Нет, господа, сегодня наш враг номер один — коммунисты, отрицающие освященную богом частную собственность и проповедующие равенство. С Гитлером мы, на худой конец, всегда договоримся, а с коммунистами никогда! — раздраженно втолковывал пожилой господин в старомодном костюме.

— Неужели вы не понимаете, что фашисты мечтают о реванше? — спросил молодой Луи.

— Я уже говорил, что с Гитлером можно договориться, — разумеется, делая ему определенные уступки. Да и почему бы ним не стать союзниками Германии в борьбе с коммунизмом и, конечно, против Советской России, цитадели коммунизма?

— Союз с фашистами! Да вы понимаете, мосье, о чем говорите?! — горячился Луи.

В разговор вступил молчавший до сих пор модно одетый человек средних лет.

— По-моему, для искоренения коммунизма все средства хороши, — изрек он. — Ради этого можно стать союзниками не то что Гитлера, но и самого дьявола!

— Вы забываете, что Франция всегда была сильна в союзе с Россией, — спокойно сказал Маринье. — Союз с Гитлером не просто недальновидная политика, а самоубийство для Франции. Уверяю вас, никакие уступки не помогут, немцы не успокоятся до тех пор, пока не поставят Францию на колени!

— Видимо, вы, мосье Маринье, заражены идеями коммунизма, иначе вам была бы ясна разница между старой Россией и большевистской!..

— Ошибаетесь, я далек от коммунизма, а вот вы, мосье Журден, слишком близки к фашизму! — Маринье говорил сдержанно, словно речь шла о салонных пустяках.

— А вы что думаете, дальновидные французы действительно должны создать у себя новую партию, наподобие партии национал-социалистов, чтобы перекинуть мостик между Францией и новой Германией!

— Хватит нам полковника де ла Рокка с его молодчиками, они и так готовы бросить Францию к ногам Гитлера! — резко сказал Луи.

— Нам нужна Франция свободная, а не коммунистическая! — повысил голос господин в старомодном сюртуке.

— Никто и не помышляет о коммунистической Франции, а отдать ее на поругание фашистам могут только изменники! — В голосе де ла Граммона звучало нескрываемое негодование.

— Именно так, француз, поддерживающий сегодня Гитлера, — изменник! — крикнул Луи.

Господин в сюртуке и его модно одетый соратник поднялись, но, прежде чем покинуть гостиную, первый из них, багровый от злости, прошипел:

— Мы не знали, что здесь, в привилегированном клубе, свили себе гнездо коммунисты и подозрительные иностранцы. — Он бросил взгляд на Василия.

— Уж не хотите ли вы открыть в нашем клубе филиал партии национал-социалистов французского оттенка? — спросил де ла Граммон.

— Смейтесь, господа! Придет время, и мы поговорим с вами в другом, более подходящем для вас месте! Тогда уж мы посмеемся вдоволь, — сказал второй.

И они вышли из гостиной.

— Изменники, фашистские агенты! — крикнул им вслед Луи.

— Смотрите, как они распоясались, — сказал де ла Граммон.

— Кто они такие? — спросил Василий.

— Один из них, тот, что в сюртуке, фабрикант, владелец почти всех мыловаренных заводов во Франции. Второй — наследник богатых родителей, мот, кутила…

Во второй половине следующего дня Василий стал свидетелем другой, не менее выразительной картины.

Человек триста молодых людей во главе со своим «фюрером», полковником де ла Рокком, решили устроить демонстрацию в честь победы фашистов в Германии. Когда они, выкрикивая какие-то лозунги, достигли Больших бульваров, навстречу вышли рабочие отряды, неся трехцветные знамена Франции и красные знамена революции. Подойдя к фашистским молодчикам, рабочие предложили им разойтись, те отказались, но, не выдержав натиска рабочих, быстро рассеялись.

170