Романы. Рассказы - Страница 61

— Эконом был очень добр, он пожалел меня.

— Нашел добряка в американском холуе! — с презрением сказал парень. — Тут кроется что-то другое, только не жалость и доброта. Этими вещами здесь не торгуют…

Они вошли в полутемное длинное помещение. Вдоль стен его стояли железные кровати, а посредине — большой стол, накрытый клеенкой.

— Вот твоя койка, — показал парень в один угол. — На ней спал твой предшественник, он нажил себе грыжу на работе, здешний доктор взялся оперировать и, как видно, изуродовал, сейчас его отправили в больницу. Когда привезешь свой чемодан, то можешь поставить прямо под кровать, тут чужого не трогают.

— У меня нет чемодана и вообще никаких вещей, — откровенно признался Ашот.

Парень недоверчиво посмотрел на него.

— Значит, живешь, как говорится: «Все, что имею, ношу на себе»?

— Да, вроде.

— А я — то подумал, что ты тоже хозяйский холуй! Оказывается, нашего поля ягода. Ну, так будем знакомы! — Парень протянул руку. — Меня зовут Левоном, я, брат, из пустыни спасся, два года жил у арабов, верблюдов пас у них.

Ашот назвал себя.

— Я тоже спасся от резни.

— Вот что, Ашот: здесь язык нужно держать за зубами. Каждое неосторожное слово передадут эконому. Мы его прозвали Крокодилом. Он не любит церемониться, в два счета выкинет любого на улицу. Понятно?

— Понятно.

— Ну так вот, будь осторожен. Конечно, у нас есть настоящие ребята, с которыми можно дружить. Я тебя познакомлю с ними. А с остальными ни гугу! Ну ладно, пошли, поведу тебя в прачечную, там и твоя котельная. Постой! Может, ты есть хочешь?

— Ничего, потерплю.

— Зачем же! Погоди, мы сейчас мигом сообразим.

Левон куда-то побежал, оставив Ашота одного. Опустившись на скамейку около стола, он задумался над словами своего нового знакомого. Оказывается, и здесь под вежливостью, сочувствием и предупредительностью кроется обман. Кому верить? Где правда?

Левон вернулся с миской супа и большим куском белого хлеба.

— На, поешь, потом пойдем, — сказал он.

Ашот ел торопливо, обжигаясь, с аппетитом проголодавшегося человека. Быстро покончив с супом, он набросился на кусок вареного мяса и тоже уничтожил его мигом.

— Видать, ты здорово проголодался, — сказал наблюдавший за ним Левон.

— Вот скоро год, как я не видел горячего, кроме кипятка, — признался Ашот.

По дороге к прачечной Левон продолжал свои наставления:

— Начальницей прачечной работает гречанка. Стелет она мягко, но ты ей не доверяй: эта старая карга мучит девушек, работающих там, и многих парней выжила отсюда.

— А старший истопник?

— Хороший человек, прямой. Он здесь давно работает. Даже Крокодил его побаивается.

Они проходили по тенистой аллее диких каштанов. Вдруг перед их глазами раскрылась широкая панорама. Вдали, над обрывом, возвышались невысокие, покрытые ковром зеленой травы холмики, они тянулись до полуразрушенных крепостных стен, а там, где стена резко поворачивала на северо-запад, стояла высокая, сорокаметровая, массивная башня с узкими бойницами и круглой, довольно просторной площадкой на самой вершине. Когда-то, в дни нашествия кочевников и непокорных племен Малой Азии на Константинополь, византийские солдаты наблюдали с этой площади за противоположным берегом и в случае опасности давали сигнал тревоги, а сейчас на вершине башни аисты, свив себе гнезда, спокойно озирались по сторонам и весной выводили птенцов.

Между этими холмами неторопливо текла речушка. В низинке, неподалеку от крепостной степы, она разливалась, на ее заболоченных берегах росли нарядные тополя. Между зеленой листвой тополей виднелся одинокий двухэтажный домик, покрытый красной черепицей; около него дымила высокая труба.

— Вот и прачечная, — сказал Леван.

— Далековато.

— Труба дымит днем и ночью, а из прачечной скверный запах идет, вот поэтому и запрятали ее сюда.

Гречанка, седая рыхлая женщина лет сорока пяти, встретила нового работника очень радушно, словно дорогого гостя. Левон подмигнул Ашоту, его хитрый взгляд говорил: «А что я говорил тебе?» Вслух он сказал:

— Ну, вы тут уж разберетесь без меня, а вечером встретимся в общежитии.

Он повернулся и, весело насвистывая, направился к колледжу.

Начальница прачечной долго провожала глазами Левона и, пробурчав себе под нос: «Испорченный мальчишка!», обратилась к Ашоту:

— Ты не связывайся с такими, дружба с ними ни к чему хорошему не приведет.

Пришел старший истопник Оган, приветливый старик со следами оспы на лице. Он повел Ашота в котельную. В темном подвальном помещении топился один котел. Уголь хранился в яме, и его приходилось доставать оттуда корзиной.

Оган, прежде чем познакомить Ашота с его обязанностями, подробно расспросил, кто он и как попал сюда.

— Ничего, обойдется, — сказал он, выслушав рассказ Ашота. — Ты, как я вижу, здоровый парень, легко справишься с этой работой. Главное в нашем деле — это аккуратность, чтобы котлы без воды не оставались, иначе они взорвутся, и все время надо держать нужное давление. Видишь ли, я главным образом занят ремонтом отопления, и работы у меня очень много. Здесь тебе одному придется возиться. Следи, чтобы к семи часам утра и к десяти часам вечера подать горячую воду во все коттеджи и общежития, а днем пар потребляют прачечная да амбулатория. Зимой придется топить два котла.

Поздно ночью, выкупавшись под душем, Ашот и старший кочегар отправились в общежитие. Несмотря на большую силу и привычку к физической работе, Ашот все же устал, у него болели руки и ныла поясница. Доставать уголь из глубокой ямы и ворочать лопатой оказалось не таким легким делом, как говорил Оган.